Там, где не развеивается туман, среди чащоб да болот, издревле стоит замшелый пень. На пне том дремлет дева, что вечность бдит: вполока следит за зверем да птицей, вполуха вслушивается в живую тишину – как бы топь не расплакалась.
В чаще той, в переплетениях корней да лоз, свила гнездо людская злоба. В болотах поселилось горе, а в предрассветных туманах витает тлен. А старый лес всё злобу копит да жаждет забрать своё.
От седых времён и поныне чаща хранит свои тайны, а могучие ели ещё помнят времена, когда Лес был Богом. И незадачливому путнику, заплутавшему в еловом сумраке, ничего не остаётся, кроме как умереть на руках у дикого Леса.