Трунов словно выплыл из крутящейся снежной серости подворотни. Прямо на Егорова. Как в сказке.
Егоров даже растерялся. Месяц они бегали по городу и на тебе — на Лиговке спокойно выходит из дома сам Степа Трунов.
Трунов увидел Егорова и начал сбавлять шаг, но обшитые кожей белоснежные фетровые бурки сами ехали по наледи, и он не подошел, а скользнул к оперу.
— Стой, Трунов, — устало сказал Егоров и потянул пистолет из кармана.
Трунов поднял руки. Черт его знает, этого опера. Худой, кожа аж к костям приросла, мало какое у него нервное расстройство от голода. Пальнет и конец...